Философ Ионатан Коэн о герменевтике Фрейда, Фромма, Штрауса, Бубера

Мы здесь изучаем множество текстов. Как мы делаем это? Возможно, нам стоит подумать о разных возможных способах изучения. Как нам знать, что наш способ изучения правомерен? Часть этих текстов – очень древние, а мы – очень современные люди. Насколько мы можем приблизиться к этим текстам? Мне кажется, что здесь на конференции и в общем у нас есть два основных желания: одно можно назвать желанием аутентичности – хочется ощущать подлинный контакт с текстами. С другой стороны, нам хочется чувствовать, что то, что мы делаем, актуально, современно, значимо для нас. Однако есть напряжение между, с одной стороны, стремлением к аутентичности, желанием присоединиться к тексту там, где он находится, – и стремлением к актуальности, желанием, чтобы текст был значим для нас ныне. Как же нам убедиться, что мы все делаем правильно? Есть ли критерии, которыми можно руководствоваться? Любое ли толкование годно? Нам хочется свести все то, что нам дорого, с дорогими нам текстами, как вчера прекрасно показала Авива, связав наш интеллектуальный мир с миром текстов. Как далеко можно и нужно в этом зайти? Верно сказала Авива, что наша традиция всегда была основана на комментарии, на том, что люди привносили свой мир в тексты, а тексты – в свой мир. Это понятно. Но есть ли способ отличить легитимное толкование от нелегитимного? Или любое толкование одинаково веско для другого человека? Всякий из нас может дать какое угодно толкование и испытать удовольствие – но в этот момент изучаем ли мы текст или самих себя? Эти вопросы давно занимают меня как израильского еврейского педагога. Поэтому я вместе с коллегами в университете обратился к разделу философии и литературоведения под названием герменевтика. Кто-то из вас, возможно, с ней сталкивался во время учебы, изучая гуманитарные или социальные науки. Герменевтика обычно выделяет несколько факторов и задает вопрос, какой из них важнее всего. Всем нам знакома ситуация чтения: имеется текст, имеется читатель, имеется традиция толкования, как прекрасно было показано вчера. У нас был текст книги Бытия, была Авива, а между ними лежала традиция толкования, будь то Раши или Фрейд с Кафкой. Верно? У каждой из этих частей есть еще и контекст. У текста есть предпосылки, ситуация, из которой он происходит. У читателя тоже есть происхождение и ситуация, из которой он или она происходит. То же и у разных элементов традиции толкования. Являются ли Кафка и Фрейд частью еврейской традиции толкования? В герменевтика спорят: где находится легитимное толкование? В тексте ли, в контексте ли текста, в толковательной ли традиции, в читателе ли или в контексте читателя? Некоторые говорят, что текст не является самостоятельной сущностью, а лишь продуктом контекста и автора. Итак, значение текста может быть найдено лишь в контексте автора, в его мире, ведь текст всего лишь отражает этот контекст и этот мир. Другие считают, что выйдя из рук автора, текст обретает собственную жизнь, таким образом, значение его находится не в контексте автора, а в самом тексте. Текст – свой собственный мир. Кто-то возражает: откуда нам знать, что за мир у автора? Это часто делается в академических кругах: мы пытаемся выяснить, каков был культурный, лингвистический, исторический, филологический контекст автора. Но возможно ли это узнать?